ВАСИЛИЙ ИЗМАЙЛОВ

20 августа в России стартовала заключительная фаза предвыборной кампании в Государственную думу. Партии и кандидаты начали агитацию в СМИ, на которую у них есть четыре недели. Наш аналитик Василий Измайлов обратил внимание на некоторые тенденции, характерные для этой кампании, и предположил, как может сложиться дальнейшее развитие событий: «Предвыборная кампания разворачивается очень странным образом — почти ничего нет. Но вот на прошлой неделе повесили баннеры «Единой России», и с кем из регионов ни поговоришь, все тоже удивляются, что ничего не происходит.

Однако кое-что происходит. В частности, время от времени по разговорным радио выступают разные люди — в основном, экономисты — и подвергают беспощадному анализу сложившуюся ситуацию, и беспощадный анализ здесь отчасти в кавычках, отчасти нет. Они говорят о том, почему они не согласны с действующей экономической политикой, и тут много интересного. Во-первых, они искренне убеждены, что существует внятная и непротиворечивая экономическая политика, что само по себе вызывает некоторые вопросы.

Ну, речь идет скорее не о политике, а о персоналиях, и в общем вся критика разворачивается с очень внятных позиций. Это позиции, которые можно условно назвать проглазьевскими, или теперь, в свете опять-таки избирательной кампании, — глазьевско-титовскими. Это позиции Столыпинского клуба, которые, как известно, предполагают так называемый кейнсианский подход к экономике, который считает, что не надо ограничивать эмиссию, что она должна дать инвестиции, а инвестиции должны дать серьезный и значимый экономический рост, тем самым стимулируя внутренний спрос и так далее. При этом очень интересно, что виновниками всех бед выставляются те люди, которых «столыпинские экономисты» называют либералами. Тут есть очень много, о чем можно разговаривать: и о том, насколько те люди, о которых они говорят, либералы, и о том, насколько позиция их критиков не спекулятивна, а содержательна. Я, например, позицию Михаила Хазина готов воспринимать как очень понятную и содержательную, а позицию Делягина не готов воспринимать совсем, но это, что называется, мои личные взгляды, вполне возможно, что другие люди думают иначе.

Речь идет о том, что, исходя из многочисленных выступлений этих людей, складывается ощущение, что если бы не либералы, то тут-то все у нас расцвело бы пышным цветом. Эта позиция страдает своей неполнотой и некомпетентностью сразу по нескольким направлениям. Во-первых, давайте серьезно смотреть на вещи, что делают либералы? Либералы готовят какие-то не самые главные решения и выполняют правила поведения финансово-кредитной системы, тоже думаю, что не самые главные, и все. Есть, например, новые олигархи, которые приносят и вреда, и пользы, и значимости значительно больше, но почему-то ни одного слова в их адрес мы не слышим. Есть силовые элиты, среди которых, наряду с вменяемыми патриотическими, существует много людей, к которым сложно располагаться симпатией. Тем не менее, про этих людей тоже ничего не говорится.

Понятно о чем речь. Каждый говорит о том, что ему ближе, и осуществляет нишевую видовую борьбу. Эти люди говорят о том, что экономическую политику необходимо доверить им, и тогда все волшебным образом развернется. Здесь есть две важные вещи, о которых следует сказать. Первое — по большому счету, ни господина Делягина, ни господина Хазина и иже с ними в общем-то никто от экономической практики не устранял, у них есть своя консалтинговая ниша, в которой они с разной мерой успеха практикуют. И они выполняют очень важную роль, которую я бы условно назвал ролью костного мозга: то есть это некоторая очень важная, отчасти мыслящая субстанция, которая помогает осуществлять технические действия, но в какой-то момент костный мозг начинает претендовать на роль головного. В этом есть очень серьезные сложности, потому что, с точки зрения медицины, это болезнь, а с точки зрения экономического развития, это непрогнозируемые риски.

Второе тесно связано с первым. У нас очень интересно устроена страна: идейные баталии, которые — как актуальные — вроде как должны были закончиться лет тридцать назад, но вдруг что-то щелкает, и они выплескиваются в публичное пространство. Совершенно очевидно, что школа господина Глазьева — это школа традиционной советской экономической мысли. Я не говорю, что советская значит архаичная, дремучая или ущербная. Нет, я говорю о том, что это особая установка на государство как на супер-интеллектуала, супер-администратора и единственного внятного мегарегулятора экономического рынка со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я не экономист, и мне сложно содержательно возражать экономистам Столыпинского клуба, но я знаю приблизительно, что такое в наших условиях государство, насколько оно эффективно, и из насколько разнообразных партий, суждений и векторов оно складывается. Я не сомневаюсь, что те люди, которые ратуют за него, знают это не хуже меня.

Те люди, которые ратуют за такую позицию государства и готовы отстаивать эти взгляды, — самые настоящие революционеры, а революционеров можно любить, а можно не любить. Вот как вы относитесь к Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому? Наверное, за что-то его можно любить, говорят, он спасал беспризорников. Кстати, у меня есть семейная легенда, что дед был руководителем одного из студенческих волнений в 1918 году, и когда его забрали на Лубянку, Дзержинский его вызывал, провел профилактическую беседу и не расстрелял. Так что у меня есть, за что уважать Феликса Эдмундовича Дзержинского. Но, мягко говоря, есть многое, за что его можно не уважать, и не потому, что он какой-то особый изверг рода человеческого, а потому что он революционер со свойственным этим людям системным характером.

Так вот когда мы говорим о таких людях, то мы должны понимать, что это самые настоящие системные революционеры, и те избиратели, которые будут голосовать за них, будут голосовать за революцию, причем за очень интересную. Это революция позднесоветского бюрократического толка, и по-моему только один раз эти люди выигрывали на выборах, это было в 90-х годах в социалистической Болгарии и через год-два это привело к полному коллапсу экономической системы. Надеемся, что в России этого не повторится», — сказал Василий Измайлов.

2016ФедеральныеФедеральный уровень