Доктор политических наук, профессор, директор Челябинского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ — о прошедших выборах, состоянии общества и о ближайшем будущем политической системы.
— Сергей Григорьевич, закончилась избирательная кампания по выборам депутатов Государственной думы. Оценивают ее по-разному: кто-то говорит, что она была откровенно скучной, кто-то говорит о высокой степени конкурентности. Кто прав?
— То, что дают разные оценки прошедшим выборам, это естественно и понятно. К счастью, мы живем в сложном обществе. И в российском, и в региональном социуме есть сформировавшиеся социальные группы, которые осознают или пытаются осознавать свои интересы. Поэтому они и по-разному смотрят на одни и те же явления, и по-разному их оценивают.
Для одних произошедшее на выборах — еще одно подтверждение правильности их политического поведения, той системы ценностей, которую они выбрали для себя. Они поддерживают сложившийся политический порядок и политическую систему в России. Большинство из них считают, что выборы прошли в целом правильно, победила правильная партия, и результат других партий тоже в целом отражает их реальный потенциал. А если кто из партий в Думу не попал — так им и надо, сами виноваты.
Другие не считают это правильным. Думаю, что на деле это 10-11 процентов жителей, которых мы увидели, которые приняли участие в выборах и проголосовали за партии, не прошедшие в Думу. Но картина все же неполная — напомню, что проголосовало на выборах немного меньше половины избирателей, имеющих право голоса.
Среди тех, кто не пошел на выборы, видимо, есть три категории избирателей, число которых, впрочем, определить точно довольно сложно.
Есть люди безучастные, «пофигисты», которым вообще никакие выборы не нужны и не интересны, и они на них не ходят, не ходили, и не будут ходить в ближайшей временной перспективе. Потому что их жизнь связана с частными повседневными вопросами, которые они решают сами.
Есть те, кто настроен оппозиционно по отношению к существующей политической системе, но не видит смысла голосовать, потому, что «все равно система воспроизведет себя».
И есть еще категория тех, кто поддерживает существующую политическую систему, но считает свое участие в выборах необязательным, потому что и без них хватает тех, кто проголосует за нужную партию, и их голосов достаточно.
— То есть, на самом деле у нас среди населения распространен весьма широкий спектр позиций и отношения к выборам?
— Да, конечно. Наши граждане выбирают для себя разные политические ценности, и по-разному относятся к нынешней политике. И это совершенно нормальная ситуация. Но в общем и целом нельзя сказать, что население России, и в том числе Челябинской области, настроено очень оппозиционно по отношению к действующей политической системе. Скорее, абсолютное решающее большинство выбрали позицию лояльного отношения к ней. Их в целом устраивает тот государственный порядок, экономический строй и уровень жизни, который у нас сложился сегодня. И они не видят пока повода, причин активно критиковать власть и требовать, настаивать на изменении сложившегося порядка вещей.
Тем более, что, строго говоря, в сегодняшней России нет ни политиков, ни теоретиков, ни какой-то социальной группы, которая могла бы выработать предложение, альтернативное существующей политической системе.
Например, всем нам важен и интересен вопрос, как повысить уровень своего благосостояния, жить лучше и богаче, стабильнее. Но очевидных, реальных предложений по качественному улучшению существующего экономического порядка я пока, честно говоря, не вижу. Хотя литературы, в том числе специальной, читаю довольно много.
— Это проблема?
— Это проблема, и серьезный интеллектуально-духовный недостаток современного российского общества, который лучше бы изжить. Но он не изживается под давлением сверху или по заказу. Социум — это такая штука, которая начинает обновляться в тот момент, когда чувствует, что больше так, как жили раньше, жить нельзя. Наступает критическая точка, и нужно что-то менять. И вот тогда появляется группа людей, которая не только констатирует невозможность жизни по-старому, но и предлагает те или иные изменения. Идет перебор вариантов в кризисной ситуации. Но пока внутренне для нашего общества с точки зрения восприятия населения существующая ситуация, похоже, не воспринимается как кризисная.
— Это мы так недостаточно больны, или недостаточно здоровы?
— И то, и другое. Есть категория людей, которые недостаточно больны, а есть те, кто недостаточно здоровы.
— Что вас удивило в итогах выборов?
— Меня удивила прозорливость аналитических структур, которые работают в федеральных органах власти, уровень их мобилизации, организационных и управленческих возможностей.
После выборов 2011 года были предприняты два очень важных шага, которые обеспечили стабильное существование политической системы, в том числе на этих выборах.
С одной стороны, был серьезно снижен порог требований к регистрации политических партий — всего у нас их сейчас более 70-75, из которых 14 приняли участие в выборах в Госдуму (рекорд для России 21-го века). Второй момент — отказ от пропорциональной и возвращение к смешанной системе выборов в Госдуму. Если бы голосование проходило, как и раньше, только по партспискам, то «Единая Россия» в итоге получила бы 262 мандата. А 18 сентября получила 343.
— Знаете, прозорливость, о которой вы сказали, многие считают элементом игры в пользу «Единой России». Вот и Владимир Жириновский, комментируя итоги выборов, выразил мнение, что результаты «единороссов» — это не столько их собственные, сколько результаты всей государственной машины.
— Отчасти я с ним соглашусь. Нельзя политические партии отделять от политической системы — они ее часть. Есть еще два элемента в политической системе России — государственные институты власти и институты гражданского общества. Но особенность сегодняшней ситуации такова, что если государственные институты власти явно консолидированы, и имеют более высокий уровень мобилизации в своей деятельности, то гражданское общество в России аморфно, разобщено, и не имеет постоянно функционирующих институтов мобилизации гражданской активности.
Поэтому и сложилась такая политическая система, какая есть сейчас. И, как любая политическая система, она будет работать на собственное воспроизводство. И будет работать так дальше, и ее благополучие будет зависеть от того, насколько своевременно система будет корректировать механизмы своего воспроизводства.
— Что еще вас удивило на этих выборах?
— То, что все из 10 непарламентских партий не набрали в итоге не то, что пяти, но даже трех процентов.
— А почему так получилось? Они поотбирали голоса друг у друга, или просто настолько слабы организационно и идейно?
— Есть и то, и другое. Конечно, они работали друг против друга. Собственно, они для этого и возникли — чтобы привлечь какую-то часть электората, и не отдавать ее даже почти такой же по взглядам политической партии.
Я тут посчитал, и вот какая картина вышла. В Челябинской области по итогам голосования партии так называемого «либерального толка» («Яблоко», ПАРНАС, «Гражданская платформа», «Гражданская сила», Партия Роста и так далее) вместе набрали 5,5 процентов голосов. А партии, условно говоря, «левопатриотические» — около семи процентов. И тем, и другим, если такие результаты были бы по стране получены одной партией, этого бы хватало для попадания в Госдуму. Но партии, как и люди, стремятся жить своей собственной судьбой. А чтобы их судьба стала общей, надо объединятся в блоки и взаимодействовать. Но закон сегодня запрещает это. Если запрет будет снят, то, возможно, в будущем это откроет перспективы для формирования более разнообразного состава Государственной думы.
— Вас удивила рекордно низкая явка в Москве и Санкт-Петербурге? (около 25 процентов — прим. редакции)
— Удивила, ведь это два самых больших и богатых города нашей страны. Но я нахожу этому объяснение. Они уже богаты и благополучны, и население этих городов понимает, что выборы в Госдуму не имеют судьбоносного характера для их существования. Поэтому их можно пропустить, как неинтересный сериал по телевидению.
Но, вообще-то, это довольно значимый нюанс для понимания тех процессов, что происходят в стране. Как и то, что будущее страны на выборах пока определяет прежде всего старшее поколение, которое уже во многом отошло от активной экономической жизни. Но зато ходит голосовать, и во многом определяет те политические тренды, которые мы сейчас анализируем.
— Как вы оцениваете итоги выборов на территории Челябинской области? Рискну предположить, что вас удивило поражение Валерия Гартунга в одномандатном округе...
— Удивило. Такой результат для меня стал неожиданностью. В том числе потому, что буквально за две недели до голосования мы силами нашего филиала проводили инициативные социологические исследования, и его поражение не просматривалось: преимущество над Анатолием Литовченко выразилось в соотношении 46 процентов против 19, было более, чем двукратным. Но было и 35 процентов не определившихся. Таких больших отрывов за такой короткий срок на моей памяти в нашей области еще никто не отыгрывал...
— Тогда почему это случилось?
— Думаю (хотя, конечно, серьезный анализ еще впереди), что сработало сразу несколько факторов и обстоятельств, которые в совокупности оказались для Валерия Гартунга весьма драматичными.
Отчасти итог выборов — это поражение самого Валерия Карловича и его команды. Возможно, финишную часть кампании они провели расслабленно, по инерции, видимо, уже где-то уверовав в победу. Однако он по факту как-то умудрился потерять за две недели десять процентов голосов (если считать от нашего опроса)... Может быть, недостаточно была отмобилизована команда наблюдателей.
Вторая из возможных причин — активная работа на формирование негативного образа Гартунга, которую вели его оппоненты. В сочетании с собственной конфликтностью самого Валерия Карловича, легко шедшего на не очень-то всегда нужные скандалы и обострения, это также могло оттолкнуть часть избирателей.
Возможно, сыграла роль электоральная усталость от политика. Наконец, нельзя не учитывать и то, что до последнего дня не сдавался штаб Анатолия Литовченко. И не просто не сдавался, а сумел и сам мобилизоваться, и мобилизовать значительную часть электората, который до этого не определился со своими симпатиями. Что позволило Литовченко прибавить аж почти 20 процентов голосов, и в итоге выиграть выборы.
— А заявление Михаила Юревича с призывом голосовать за Гартунга и кандидатов от «Справедливой России»?
— Михаил Валериевич всегда имел хорошие позиции прежде всего в Челябинском избирательном округе. Если бы Валерий Гартунг избирался именно там, возможно, это бы оказало влияние на ситуацию. Но Коркинский округ — другая территория, и позиции Юревича там не так уж сильны и важны.
Впрочем, следует отметить, что Валерий Гартунг за те 19 лет, что прошли с его первого избрания в Государственную думу, потерпел первое личное поражение в своей политической карьере. Это удивительный пример политического долгожительства. Думаю, что он, будучи политиком в расцвете сил и лет, не уйдет из политики, и сделает выводы из неудачи.
— Еще одним конкурентным округом был Златоустовский...
— Там кандидаты имели очень равные шансы, если судить по нашему опросу. Разрыв укладывался в статистическую погрешность исследования, и выиграть мог любой. Почему в итоге победил Колесников? Возможно, сказалась его более отчетливая партийная принадлежность — опросы показывали, что мотивация тех, кто был готов отдать ему свой голос, во многом связана именно с тем, что он выдвинут от партии «Единая Россия». Пусть маленькое, но преимущество ему это дало. Плюс, как мне кажется, сильнее провела последние дни агитации команда Олега Алексеевича. Когда шансы примерно равны, мелочей нет. Анализ итогов еще впереди. А по этим округам наверняка будут попытки оспорить итоги голосования в суде.
— Ни в одном из пяти одномандатных округов победитель не набрал и половины голосов...
— Это закономерно. На практике больше 50 процентов голосов на выборах набирают те, кто непосредственно связан и представляет действующую исполнительную власть, ее исполнительную ветвь. Вспомните выборы губернатора нашей области, или посмотрите результаты тех регионов, где избирался глава субъекта федерации в этом году. В основном именно у них результаты в 60, 70, а то и больше процентов голосов.
А отношение населения к парламентским выборам (да и вообще к представительной ветви власти) более апатичное. Нет того фанатизма, драйва, той заинтересованности проголосовать, которое возникает на выборах представителей исполнительной ветви. Плюс — кандидатов в депутаты Госдумы в целом меньше знают. Не забывайте и о том, что вообще-то есть и реальная конкуренция. У нас на этих выборах в округах было в среднем девять кандидатов на мандат депутата Госдумы. И каждый из них получил хоть какие-то голоса. В таких условиях для того, чтобы преодолеть 50-процентный барьер, надо быть очень харизматичным политиком.
— При этом складывалось впечатление, что если бы кандидаты от той же «Справедливой России» (Гузель Волошина, Ольга Мухометьярова, Василий Швецов) вели свою кампанию в округах более активно, и более ресурсно, то они могли бы показать еще более серьезные результаты, и составить куда более жесткую конкуренцию «единороссам».
— Небесспорное утверждение. Давайте объясню, почему.
Думаю, что у «Справедливой России» достаточного количества финансовых ресурсов на всех кандидатов просто не хватало. Даже если взять самого Валерия Карловича Гартунга, то надо вспомнить, что его избирательный фонд составлял, кажется, 12 миллионов рублей, а фонд Анатолия Литовченко — 25 миллионов. Есть разница? И это тоже сработало. Ведь деньги на выборах — фактор не определяющий, но все же важный. Побеждают не деньги, а люди, политики, штабы, которые организуют работу и ведение кампании. Но деньги нужны для организации работы этих штабов, для организации полевой работы.
В любом случае, говоря о результатах «справедливороссов» в одномандатных округах, нужно зафиксировать, что это реальная политическая сила, с которой в регионе нужно считаться и исполнительной, и представительной власти. Они получили поддержку многих тысяч избирателей, и это надо верно оценивать и выстраивать с ними отношения.
— Еще одно впечатление от итогов голосования — парламентские оппозиционные партии (ЛДПР, СР, КПРФ), несмотря на то, что набрали на троих аж 46 процентов, что больше, чем у «Единой России», недобрали значительное количество голосов и не «выбрали» тот протест, который подспудно накапливался в последнее время у населения. В том числе потому, что недостаточно активно вели и партийную работу между избирательными циклами, и саму кампанию.
— «Справедливая Россия» у нас в регионе — «номер два», о чем мы уже говорили.
ЛДПР надо поздравить с успехом — они набрали такие проценты, которые им, вероятно, и не снились. 16,75 процента — это очень хороший результат.
А вот КПРФ, набравшая по области 12,1 процента, оказалась только четвёртой. С одной стороны, это, конечно, можно объяснить вялой, аморфной избирательной кампанией. Но эта аморфность проистекает из-за того, что у КПРФ сейчас нет «ядерного электората». Вернее, он есть, но он небольшой, это люди пожилого возраста, которых все меньше, а значит, надо работать с молодежью. В итоге кампания оказалась расколота по двум аудиториям, объединить которые в каких-то агитационно-пропагандистских технологиях оказалось практически невозможно. Еще одна причина — наличие партий-спойлеров, близких по идеологии и названию. Сказалось и то, что региональное отделение партии пережило в последние годы несколько чувствительных расколов, и сейчас они просто слабо структурированы. Наконец, у них просто пока нет такого лидера, который бы вдохновлял собой и вел бы к победе. Возможно, нынешний лидер регионального отделения как политический менеджер себя проявляет неплохо. Но для того, чтобы вывести партию на другой уровень, нужна совершенно другая человеческая энергетика.
— Как оценить результат в 38 процентов, показанный в нашей области «Единой Россией»?
— Честно говоря, эта цифра меня несколько удивила, озадачила. Она немного, на 2% меньше той, что мы предсказывали по итогам социологического исследования.
Но знаете что? Если гипотетически предположить, что следующие выборы в Государственную думу пройдут не через пять лет, как положено, а через два года, то при условии сохранения сегодняшних тенденций электорального позиционирования в области результаты голосования были бы другими, и качественно еще более худшими для «Единой России» как партии. Вплоть до того, что, возможно, появилась бы партия (если экстраполировать сегодняшнюю ситуацию, то вероятно, ей стала бы «Справедливая Россия»), которая в итоге догнала бы «единороссов» в нашей области.
— А с чем это связано? Со все ухудшающимися экономическими условиями, которые в итоге выльются в...
— Знаете, большая часть наших граждан знавала (и хорошо помнит) куда более худшие времена. Поэтому их восприятие нынешних экономических трудностей происходит с большой коррекцией на прошлый опыт. То, что сейчас кажется трудностями, большинством пока воспринимается как терпимая ситуация. Но если это продлится еще пару лет, то негатив может накопиться и выплеснуться.
— Но как раз через пару лет у нас другие выборы — президента России...
— Да, и нынешние выборы в Госдуму следует воспринимать как первый шаг к выборам президента. Которые, впрочем, могут пройти и до 2018-го года. Пока не ухудшилась еще больше социально-экономическая и политическая ситуация... Во всяком случае, я бы не исключал полностью такой возможности.
— Сергей Григорьевич, вы что-то знаете?
— Нет, я просто смотрю, как анализируют ситуацию наши ведущие российские политологи. Среди возможных сценариев развития событий у них встречается и такой...
Вообще, общество развивается эволюционно. Понятно, что кризисы для него всегда болезненны, сложно лечатся, и без потерь не обходится. Изменения к лучшему в обществе происходят не по мановению волшебной палочки, а в результате того, что люди работают, работают и работают. Когда-то Карл Маркс сказал: «Крот истории роет очень медленно». Но он работает и роет, понимаете? И история идет. И пусть себе идет. Главное, чтобы кризис в итоге вывел нас на путь развития, а не в разруху...
2016ФедеральныеЧелябинская область
